Зубной техник Паша Горохов в компартии оказался по недоразумению, его туда втащили по какой-то разнарядке, спущенной сверху. Ему ни какие партийные блага не светили, да он на них и не уповал. У него была большая семья, денег обычно не хватало, постоянно приходилось одалживать. Специалистом он был отменным, но... выпивал, хотя на качестве работы это не отражалось. К партийным взносам относился, как к узаконенному грабежу, не столько от жадности, сколько от несправедливости.: "Жируют гады на мои кровные!". Ну и, конечно, приходил в состояние крайнего умиления от систематических поборов в различные фонды оказания материальной помощи народно-освободительным движениям каких нибудь воинствующих папуасов.
После очередных партийных разборок у парторга их стоматологического отделения случился инфаркт, и он надолго выбыл из строя. Райком партии, не мешкая, подсуетился и на его место пристроил своего человека. Им оказался молодой стоматолог с долёким прицелом и, как показало время, у него для этого были все основания: непьющий, напористый, а главное, его тесть был важной птицей в Облисполкоме. Ежу понятно, что вскоре его единогласно (как обычно) избрали секретарём партбюро.
Первым делом он с номелкларатурным трепетом переоборудовал свой кабинет: появился бюст Ленина, портрет Андропова, а полки шкафа заполнили труды классиков марксизма. Строго следуя курсу партии он принялся активно бороться за соблюдение трудовой дисциплины. Начал с самого болезненного: запретил левые зароботки. При месячных зарплатах, едва хватающих на башмаки местной обувной фабрики, работа теряла свой изначальный смысл. Специалисты стали активно разбегаться. Горохова, как человека пьющего, никуда не приглашали. В знак протеста он запил и написал заявление такого содержания: "Прошу исключить меня из членов КПСС ввиду тяжёлого материального положения и невозможности платить партийные взносы".
Амбициозный партийный секретарь это заявление легкомысленно подписал, после чего был немедленно вызван на ковёр к секретарю райкома по идеологии. Он орал на своего недавнего протеже и обкладывал такими словами, что стоящее в углу переходящее знамя становилось ещё краснее: "Ё.. мать, ты подставил не только себя и свою долбанную ячейку, ты облил помоями весь наш ё...... район. Где это видано, чтоб коммунист добровольно покидал ряды нашей Ё...... партии? Нашёлся диссидент, тоже мне академик Сахаров. Да за такие вещи ты сам положишь партбилет мне на стол!".
Струхнувший парторг, поскуливая, завертелся перед бушующим идеологом, как окурок в унитазе. Он, глядя на шефа с собачьей кроткостью, старался предать своему лицу преданность и раскаяние. Он стал клятвенно заверять его в том, что убедит заблудшую овцу вернуться в послушное стадо и не позволит еме совершить не поправимую ошибку.
Есть такой анекдот. Успешная Одесская сваха делает сказачное предложение бедному еврейскому портному: выдать замуж его дочь за сына фабрикана Морозова. Тот возмущён: "Моя дочь выйдет замуж только за еврея!". "Соломон, не будь идиотом, Морозов миллионер, его невестка будет купаться в роскоши, а тебе он построит кирпичный особняк". Уламывала его целую неделю, наконец, он сдался. Выходит от него сваха, выцтирает с лица пот: "Пол дела сделанно, осталось Морозова уговорить!". Горохова уговорить не удалось.
Через полгода поправивший здоровье бывший парторг вышел на работу. Однажды они вместе возвращались с работы домой, и Паша спросил у бывшего шефа: "Вы не жалеете, что Вас не изберают больше парторгом?". "Какой из меня теперь парторг, я же теперь на инвалидности", уклонился от прямого ответа он. А Паша неожиданно заявил: "А я так жалею, что вышел из партии, и после продолжительной паузы добавил: Раньше заходил в любую забегаловку без копья, клал партбилет, и мне наливали, сколько потребую. А теперь, без партбилета нет, даже паспорта не берут, знают, что получить его плёвое дело".